О языковой мотивации (обобщающая статья)

                                        Грамматика не предписывает законов языку,                                                   но изъясняет и утверждает его обычаи. (1833г.)                                     А.С.Пушкин. Заметки и афоризмы разных годов.                                                                                 Многообразные жизненные проявления в человеческом обществе связаны с языком и оказывают на него влияние, как и тот или иной подход к языку оказывает влияние на сознание человека. Мы являемся свидетелями того, что ложное понимание свободы и демократии как вседозволенности приводит к падению нравов, оскудению мысли и речи, а вместе с тем – всей культуры, и в конечном счёте – к деградации сознания, то есть к неспособности различения добра и зла.            С начала сентября в различных средствах массовой информации проходили  бурные дискуссии по вопросу о правомерности или неправомерности внесения тех или иных изменений в нормы русского языка (в большей степени орфоэпические, в меньшей – грамматические) и о влиянии изменений на сознание граждан, их культурное развитие.             Попытаемся посмотреть на этот вопрос не с позиции языковедов-консерваторов и  не с позиции ложно элитарной, основанной только на вкусовых пристрастиях, а исходя из внутренних законов самого языка, которому присуще развитие.            В плане дискуссии хотелось бы обратиться к откликам на утверждённые изменения норм русского языка Министерством образования и науки, напечатанным в газете «Коммуна» - №132 (от 10.09.09 г.) и №138 (от 19.09.09 г.)            Так профессор И.А.Стернин, в частности, пишет («Коммуна», №132): «Остаётся одна важная проблема – как быть с вариантами норм? Бывает, что можно сказать и так, и так. Язык развивается непрерывно, вместе с народом, который на нём говорит, в нём одновременно могут существовать старые и новые нормы. В таких случаях рядовой человек теряется, он хочет знать единственно правильный вариант».            Но наш опыт показывает, что «теряются» скорее учёные, профессора, а не рядовые носители языка, которые нередко воспринимают языковые явления на уровне интуиции и говорят ровным, звучным, правильным слогом в отличие от многих стандартно образованных людей. Да и в самой процитированной мысли из статьи уважаемого профессора заключено противоречие. Ведь если «можно сказать и так, и так», то есть  в соответствии с внутренним законом языка возможны варианты, то разве не является  в этом случае так называемый «единственно правильный вариант» усечением языкового явления в прокрустовом ложе?            Обратимся ещё к одной цитате из рассуждений профессора И.А.Стернина: «Либеральное убеждение о «свободе выбора» нельзя воспринимать как полную свободу от всех норм и законов, в том числе и в произношении слов. Упадок культуры уже сказывается на экономике, в обществе невежд нельзя говорить о высоких технологиях».            Но, по нашему глубокому убеждению, нельзя смешивать существование научно обоснованных языковых вариантов с языковым анархизмом. Нужен более внимательный подход к языку,  внятное научное обоснование языковых явлений.             Предлагаем читателям информацию к размышлению по поводу блага и законности существования в языке вариантности, а также по поводу необходимости в некоторых случаях унификации (единообразия) языковых явлений.              Так на протяжении десятилетий считают некультурным проявлением произношение глагола «звонить» в личных формах с ударным корневым гласным  (звОнишь, звОним, звОнят и т.д.), то есть так, как говорит большинство носителей русского зыка. Языковедами узаконен один вариант    произношения - с ударением на гласных личных окончаний глагола (звонИшь, звонИм,  звнЯт), хотя оба варианта произношения имеют научное обоснование, то есть являются мотивированными с точки зрения законов русского языка.            Проследим беспристрастно за формированием вариантности произношения личных форм глагола «звонить», несмотря на отвержение учёными второго произносительного варианта.            Если взять ряд глаголов, подобных глаголу «звонить» по определённым признакам  (двусложные, оканчивающиеся на  -ить, с ударным суффиксальным гласным перед -ть), то  при их изменении мы не обнаружим жёсткую произносительную закономерность.             А вот если сопоставить глагол «звонить» с глаголом «звенеть» (звенИшь, звенИт, звенИм, звенИте, звенЯт), с которым тот близок по смыслу, то можно объяснить выбор лингвистами варианта ударения на окончании в глаголе «звонить» следованием ЗАКОНУ АНАЛОГИИ.              Но зачем надо было сбрасывать со счёта интуитивный выбор носителями русского языка ударения на корневом гласном, исходящий из того факта, что глагол «звонить» ПРОИЗОШЁЛ ОТ СЛОВА «ЗВОН»? Словообразовательная цепочка такова: ЗВЕНЕТЬ-ЗВЕН-ЗВОН-ЗВОНИТЬ. Нельзя не считаться с народной интуицией. Народ – это не бескультурная масса, не деклассированные элементы, а носители языка. Поэтому смело можно утверждать, что в произношении глагола «звонить» в личных формах ОБА ВАРИАНТА РАВНОПРАВНЫ. Победит ли один из этих вариантов – покажет будущее.              Ещё легче доказать законность существования произносительных вариантов в слове «обеспечение». Абсолютное большинство носителей русского языка произносят это слово с ударением на суффиксальном гласном – «обеспечЕние» -  по аналогии с огромным количеством слов, имеющих подобное место ударения: уплотнение, оскорбление, рыхление, упрощение, усмотрение, услужение, употребление, уклонение, сбережение, наблюдение и прочие. Закон аналогии (подобия) очень активно действует в русском языке. Что касается варианта произношения – «обеспЕчение», то есть с сохранением в имени существительном корневого ударения (как в глаголе), то таких слов в нашем языке значительно меньше, например: «упорЯдочение», «упрОчение», «уравновЕшение», «ржАвление». Отсюда следует, что многолетняя критика со стороны некоторых языковедов ВГУ  по поводу произношения В.В.Путиным слова в варианте «обеспечЕние» основывалась лишь на языковом пристрастии, но не на объективном законе языка. Оба произносительные варианты  в слове «обеспечение» мотивированы с точки зрения законов русского языка.             Нам всегда трудно было принять узаконенное словосочетание «запАсный выход». Если существуют словосочетания  «запаснОй игрок», «запаснОй вариант», «запаснОй провиант», то есть «игрок, вариант, провиант, которые в запасе», то почему выход, который в запасе, надо называть не «запаснОй выход», как это принято в речи абсолютного большинства людей, а «запАсный» (без вариантов)? Означает ли это, что человек должен легкомысленно следовать немотивированной установке?  В знаменитом словаре В.И.Даля значительно чаще используется слово «запасный» для указания на признак, обозначающий пребывание в запасе. Мы знаем, что язык развивается, изменяется, обновляется, но в конкретном вопросе следовало бы придерживаться разумной унификации, а не вносить ничем не оправданный разнобой, чтобы запутать носителей русского языка.              В настоящее время бурно обсуждается вопрос о родовой принадлежности слова «кофе». Некоторым гражданам подобно смерти причислить слово «кофе» к среднему роду. Эта консервативная позиция основывается более на личном пристрастии, а не на законе языка, потому что согласно грамматическим установкам русского языка, заимствованные несклоняемые имена существительные, оканчивающиеся на «о» и «е», как правило, относятся к категории среднего рода: «какао», «кашне», «гляссе», кафе, пальто и так далее.              Нетрудно догадаться, что за словом «кофе» закрепился мужской род вследствие того, что продукт, обозначаемый этим словом, ранее назывался «кофий» (и вариант – кофей), о чём знает любой человек, хоть изредка читавший классическую литературу.       Так что, идя путём разумной унификации, следует отнести слово «кофе», согласно грамматическим установкам русского языка, к среднему роду, не отвергая однако привычный для  многих носителей русского языка вариант «мой кофе» (в качестве устаревшего). Человек имеет право выбора.       Иначе говоря, оба варианта родовой принадлежности слова «кофе» в русском языке мотивированы.       Что касается бурных суждений по поводу произношения слова «договор», то нам представляется бесспорным принятие варианта «договОр» - по аналогии со словами «приговор», уговор», «разговор», а также как благозвучный вариант произношения.  Место варианту «дОговор» следует отвести соответственно тому, какова частотность его употребления была в прошлом и какова она в настоящем, то есть отнести этот произносительный вариант или к устаревшему, или к разговорно-просторечному.       Легко можно доказать и правомерность существования вариантов произношения в личных формах глаголов «включить», «вручить». А в прилагательных  «оптовый», «подростковый» и многих других вариантность произношения также закономерна, потому что выбор ударения в одном и том же слове мы основываем или на сохранении корневого ударения, или на следовании закону аналогии - существованию в языке большого количества прилагательных с ударным гласным в суффиксе -ов- , например, «участковый», известковый, ежовый, дубовый, столовый, свинцовый и другие.  Если варианты ударения не нарушают гармонии (благозвучия) речи и не выполняют смыслоразличительной функции (как, например, в словах «Отзыв» и «отзЫв», «Атлас» и «атлАс»), то почему бы не использовать шире в орфоэпии вариантность произношения, чтобы страдающие болезнью ложного элитаризма граждане не тешили лишний раз своё ложное эго? Ведь язык – явление саморегулирующееся, поэтому неестественные варианты произношения будут отторгнуты языком, не приживутся в народной речи, а учёным-языковедам нужно это фиксировать, объяснять, но не совершать насилия над языком.       Надеемся, что мы всё более приближаемся к пониманию простой истины, что если речевые варианты русского языка не противоречат его законам, то эта вариантность законна и её существование естественно воспринимается носителями русского языка.         На наш взгляд, легкомысленным является утверждение, что можно судить о культуре речи человека по выбору им того или иного варианта произношения слов, например, «ходАтайствовать» или «ходатАйствовать», «обеспЕчение» или «обеспечЕние», «дЕньгами» или «деньгАми», «одноврЕменный» или «одновремЕнный», «твОрог» или «творОг», «звонИт» или «звОнит», «подрОстковый» или «подросткОвый», «августОвский» или «Августовский», «оптОвый» или «Оптовый», «вклЮчим» или «включИм» и многие другие.        Любому мыслящему человеку понятно, что когда существуют разные варианты произношения, они не являются речевым произволом, а связаны с разными законами языка, в том числе (и очень часто) с законом  аналогии.  Также понятно, что человек имеет право на выбор устаревшего произносительного варианта.        Нетрудно догадаться, что вариантность существует ещё и при условии, чтобы не нарушался закон благозвучия. Язык отторгает неблагозвучие. Также легко заметить, что абсолютное большинство слов не имеют по своей природе произносительных вариантов, то есть при изменении ударения разрушается сама «природа» слова, его фонетический уровень, а иногда и лексический. Ведь любой носитель русского языка не сомневается в произношении слов: домашний, переворачивается, диван, укус, небо, апрель, пОлка (здесь при перестановке ударения получается форма слова с другим лексическим значением) и так далее.        Не следует на языковом поле делить людей на «красных» и «белых», пытаться их втиснуть в прокрустово ложе. Их нужно систематически просвещать, но просветители должны быть сами просвещёнными в области языка, а не зацикленными в своём субъективизме. Устная речь всегда отличалась демократизмом, который не следует путать с анархизмом сквернословия, примитивизмом сленга,  набором слов-паразитов (как бы, блин, короче), притупляющих сознание говорящего и свидетельствующих о низком уровне не только речевой культуры, но и культуры в общем смысле этого понятия.            В орфографии единичны случаи вариантности (например: чтят и чтут – от глагола чтить (в обоих вариантах в окончаниях ударные гласные); искренно – искренне). Со временем могут устареть одни орфографические позиции и на смену прийти другие. В пунктуации, как и в орфоэпии, вариантность в определённых позициях закономерна. Она связана со смыслом контекста. Через знак препинания или его отсутствие пишущий (зашифровывающий) или читающий (расшифровывающий) конкретизирует смысл малого контекста.  При озвучивании предложения конкретный смысловой вариант передаётся с помощью интонации. Примеры могут привести даже учащиеся средней школы. Самый простой пример – вариант обособления определения перед определяемым словом.        И если честно отвечать на вопрос, который, пожалуй, чаще других ставился в средствах массовой информации в течение двух месяцев – «Нуждается ли русский язык в защите?», следовало бы ответить, что русский язык надо защищать от легкомысленного, основанного лишь на личных пристрастиях вненаучного подхода к нормам языка, от сквернословия, примитивизма и от паразитации в нашем языковом поле  насильственно внедрённого англоязычия, имеющего вредоносное влияние на генетику граждан России.          Когда граждане России соборно беспокоятся по поводу засилья англоязычных варваризмов – имидж, саммит, презентация, номинация, гранты, бренды, гламур, шопинг, драйв и прочих паразитирующих в пространстве нашего языка слов, а также по поводу переизбыточного количества англоязычных песен, - то это очень полезное беспокойство: мы помогаем нашему языку со временем «выплюнуть» чужаков и самим обогатиться. Кроме того, ЗАСИЛИЕ  ВАРВАРИЗМОВ  В  НАСТОЯЩЕЕ  ВРЕМЯ, -  ЭТО НЕ  ЕСТЕСТВЕННЫЙ, а ОРГАНИЗОВАННЫЙ  РАЗРУШИТЕЛЬНЫМИ  СИЛАМИ  ПРОЦЕСС. Этот процесс организуют те же демонические силы, которые загаживают наше пространство дурным песенным и киношным «товаром». Поэтому проявление неравнодушия по важным проблемам языка и общей культуры – святое дело. А критиковать носителей русского языка за их право выбора тех вариантов произношения, которые не нарушают гармонии речи, не противоречат закону языка, не создают ситуаций речевого непонимания, значит, на наш взгляд, вольно иль невольно отвлекать людей от истинных проблем, переориентируя их на пустую и злую суету.        Примером же эмоционального выплеска как реакции на появление изменений некоторых  норм языка является заметка Алексея Павлова в газете «Коммуна» от 19.09.09 г. (№138).  Отдавая должное его беспокойству по поводу неблагополучия в средствах массовой информации, нельзя не отметить, что автор путает языковой анархизм и научно обоснованные варианты языковых явлений.  Поэтому его беспокойство вызывает грубая тётка из маршрутки, а не враждебные усилия по нейролингвистическому программированию граждан России.         Приоритет в области культуры речи заключается в том, насколько лексически богата речь человека, насколько грамматически правильно он строит предложения, также насколько верно, гармонично он использует разные стили речи, а вовсе не в том, произносит ли он слово в варианте, зафиксированном в современном словаре, или в варианте, предпочитаемом абсолютным большинством людей, если оба варианта не противоречат закону языка, гармонии речи.         Поверхностный подход к языку рождает «воителей» против родного языка и его носителей (под личиной блюстителей чистоты речи), также плодит паразитизм в науке, что укрепляет видимую и невидимую систему оглупления людей.         В век квантовой физики и нанотехнологий пора бы уже многим учёным-языковедам устыдиться своего примитивного, околонаучного подхода к языку и обратиться к его истинным глубинам, без мелкой суеты, без пустого шума, без сталкивания лбами граждан России на языковом поле. Настоящая, а не мнимая забота о русском языке принесёт благо всем носителям нашего звучного, богатого, гибкого, близкого сердцу языка.                 28.10.09 г.